Коты в личном пространстве Иосифа Бродского занимали существеннейшее место.
В семье использовали "кошачьи" словечки — мяу, мур-мур-мяу — для выражения самых разных чувств. Даже маму Марию Моисеевну Ося называл Киса или Мася, и так её в конце концов стал звать и отец. Коту Пасику, царившему в семье Штернов, озорная компания друзей с легкой руки Люды посвятила целый новогодний журнал, где Ося выступил как автор оды. "Позволь тебя погладить, то есть воспеть тем самым шерсть и доблесть".
Журналистке во время интервью дома: "Хотите, я разбужу для вас кота?" Это был знак особого расположения! В конце другой встречи он выходит искать котёнка, оставленного ему на попечение друзьями.
Одно из поздних эссе Бродского называется "Кошачье мяу". И он любил сравнивать себя с этими дивными существами: "Я как кот. Когда мне что-то нравится, я к этому принюхиваюсь и облизываюсь. Когда нет — то я немедленно: это самое: "Вот, смотрите, кот. Коту совершенно наплевать, существует ли общество "Память". Или отдел пропаганды в ЦК КПСС. Так же, впрочем, ему безразличен президент США, его наличие или отсутствие. Чем я хуже этого кота?" ("Большая книга интервью")
Один из самых невыносимо грустных снимков — кот Бродского, Миссисипи, через месяц после смерти Иосифа, свернувшийся в кресле, где, по-видимому, часто сидел хозяин. Глядя на это, понимаешь две вещи: Иосиф уже никогда не вернется, и ещё — любовь может быть правдой. И котов это касается никак не меньше, чем людей.